<===Второй круг Ада
Благодарю, я искренне разделяю Вашу радость.
"Правда, из побуждений скорее меркантильных, нежели личных - меньше всего мне хочется пытаться покинуть это место самостоятельно. А уж если есть возможность сделать это с мало-мальски боеспособным, и, чего уж там, симпатичным спутником, грех ею  не воспользоваться".
Эти далекие от альтруистичных размышления были прерваны оглушительным, низким, визгливым скрежетом открываемой двери.
Ключ повернулся не то что со скрипом, но со звуком, с которым бряцает, опускаясь, лезвие гильотины. Эльте почудилось в этом нечто символическое, едва ли не пророческое, и она нервно рассмеялась вслед за своим спутником. В конце-концов, как сказал кто-то из страшно мудрых и не менее древних, жизнь во многом трагична, а смерть - во многом забавна. В самом деле, стоит ли бояться смерти существам, которые едва ли не с рождения играют с нею в шашки, и Безглазая проигрывает, досадливо морщась?Пожалуй, стоит - вопреки аксиоме, гласящей, что даме необходимо уступать, всё-таки страшно хочется, чтобы Белая оставалась в проигрыше как можно дольше.
Они прошли дальше, и стоило Эльте оглядеться, насколько это было возможно, как она тут же пожалела, что не родилась кем-то другим. Человек или нелюдь, сколько-нибудь более везучий, чем Эльта, непременно скончался бы в глубоком детстве. От кори, заражения крови, от ветрянки, наконец - существует столько замечательных, милосердных, оригинальных смертей, которые можно избрать и наслаждаться ими без особых неудобств. Но нет же - старушке-Судьбе позарез необходимо придумать для тех, кто и так никогда не был в списке её баловней, особенно извращённую, филигранно-жестокую смерть. Конечно, для абсолютной паники повода пока еще не было - никто не нападал на них, пока даже не пытался, но разве можно ожидать иного исхода в месте, подобном этому? Третий круг Ада впечатлял. Он, пожалуй, умудрился собрать в себе всё, что люди привыкли подразумевать под этим понятием. Сера и дым, огненные вспышки и целые столбы оранжевого пламени, стоны грешников и равнодушные голоса их мучителей, для которых за века их работа стала не неким ритуалом, а банальной рутиной, от которой уже воротит. Всё это было старо, как мир, а, может, и гораздо старше. Говорят, Зло банально, и если это так - они угодили в его средоточие. В воздухе, казалось, распылили концентрированные страдания и адские муки вперемешку с общей мерзостностью этого места. 
В голову лезла целая свора всяческих мыслей, никак не подходящих к случаю. К примеру, думалось ,каково работать в Аду. Нет, не мучиться, не проклинать это место, а просто выполнять свою работу. Спокойно, уверенно, несколько даже равнодушно - так, как это делают миллиарды скучных разнорабочих по всей множественной Вселенной. Ведь работа в Преисподней, по сути, ничем не хуже любой другой - а если послушать некоторых офисных работников, так и вовсе выяснится, что куда как лучше большинства ремёсел. Наверняка местные черти тоже матерятся на зануду-босса, обсуждают новеньких, ждут внеурочной премии и, конечно же, беззастенчиво филонят. Вот только с зарплатой, скорее всего, напряженка, но ведь бывают ситуации и похуже, и ничего, терпят их как-то. Еще думалось, что вряд ли начальство страдает от частых бунтов рабочего класса. Скорее всего, таковых вообще не случается - распятый едва живой, хм, субъект, вызывающий желание сглотнуть и уединиться с корытом и кружкой прохладной воды вполне ясно свидетельствовал об этом. Жертва местной тирании умоляла пощадить её, облегчить страдания блаженной и столь желанной смертью. Если бы не предупреждение демона "Лучше не трогай этого несчастного", Эльта, может быть, и задумалась об оказании подобного рода милости. Страдания существа были подобны прометеевым мукам, однако маловероятно, что истязали его по той же причине, что и скромного героя мифологии.
Пока Эльта размышляла об этом, действия на сцене развивались стремительно.
-Мы прорвемся. Не можем не пройти. Я не хочу, чтоб из меня делали уродливое чучело, - оптимистично сообщил Монтесума, и это странным образом успокоило его спутницу. Вначале Эльта хотела скептически хмыкнуть, что, мол, при подобном раскладе его оптимизм более чем обнадеживающий, но вместо этого неожиданно для себя произнесла:
- Прорвемся, иначе и быть не может.
А дальше опять замелькала в воздухе сталь, кровь вскипала, и, не выдерживая, выплескивалась наружу, а изредка даже можно было расслышать хруст, с которым лезвие клинка пронзает части тела противника. Эльта с каждым таким звуком морщилась ,как от зубной боли - каждый удар словно наносили ей, а не гигантскому змееподобному чудовищу. Чтобы как-то отвлечься от кромешного ужаса, который окутывал её сознание, демонесса с силой впилась зубами в собственную ладонь, едва ли не прокусывая её. Крайне неприятно, зато позволяет отвлекаться даже от наиболее сильных страданий. Услышав своевременный призыв бежать, Эльта и в самом деле побежала по узкому и крайне ненадежному мостику - только вот недалеко, так как подскользнулась на луже крови и, чертыхаясь, растянулась на земле. Встать удалось без особых проблем, даже не смотря на то, что платье было целиком перепачкано в чужой крови, а рука представляла собой одну большую царапину. Какая-то часть сознания - худшая, но и более мудрая, подсказывала, что это еще не конец. Далеко не конец.

Отредактировано Эльта (2011-08-08 00:34:39)

Перед глазами все мелькало и смазывалось, словно в окне дилижанса, несущегося со всей возможной скоростью. Когда же Эльта, наконец, ощутила под ногами твердую устойчивую почву (по правде говоря, не хотелось даже задумываться, на чем они могут стоять на самом деле), она едва сдержала естественный порыв запрыгнуть обратно на плечи Монтесуме - тот казался ей сейчас спасательным кругом, последней соломинкой, за которую можно цепляться без особых опасений быть скинутой обратно в пропасть. Эльта оглянулась, да так и замерла - к ней на встречу, приветливо помахивая множеством конечностей, полз исполинских размеров представитель здешней фауны и намерения его были явно не из числа добрых. Эльта глупо, пронзительно и чисто по-женски эмоционально взвизгнула. Она ненавидела змей.
Убивать не страшно.
Или, по крайней мере, не настолько страшно, как принято об этом думать. Особенно если твоей жертвой становится не патетично-несчастный трехсотлетний кровопийца, каких любят приносить в жертву авторы глупеньких мягкообложных романов, а вполне, даже пугающе реальное змееподобное чудище, имеющее в равной степени мало общего и со змеей, и с чем-либо другим. От змеи у неё (него?) осталась только форма да способ передвижения. Массивное тело твари было покрыто толстой твёрдой чешуей почти целиком - только виднелся гладкий, белый, словно рыбий, живот, который существо то и дело прикрывало нелепо огромными лапами-ладонями. Голова чудища наводила на мысли о тех больших китайских драконах, которых так любят изображать где ни попадя. У этого змея была почти такая же, единственным отличием были гигантские рога-отростки, венчавшие его подобно терновому венку. Создание было выше Эльты примерно на голову, что, несомненно, усложняло любые попытки атаковать его.
Чертова тварь протянула к девушке длинную конечность, которую, возможно, считала рукой, и легонько, точно пластинку домино, ударила. Расчет был удивительно точен - стоит ли вообще тратить силы на умерщвление такого крошечного и, видимо ,безобидного создания? Это было бы так же нелепо, как применять для убийства таракана тяжелую артиллерию. Эльта упала, и, судя по раздавшемуся характерному щелчку кости, подвернула ногу.
То, что произошло дальше, вызвало у змея непривычное ему чувство удивления. Когда вы небрежно сгоняете какое-нибудь насекомое со стола, рассчитываете ли вы на то, что оно издаст некий странный гортанно-рычащий звук, поднимется и начнет в силу своих ничтожных, в общем-то, возможностей, пытаться максимально приблизить вашу смерть? Змей тоже не ожидал. Как и не ожидал он, что, наклонившись, дабы добить это ничтожное создание, получит сильный удар в челюсть чем-то обжигающе-горячим. Эльта издала нечто вроде удовлетворенного хмыканья - никогда еще огненная вспышка не получалась у неё такой сильной. Змей по инерции запрокинул голову, автоматически подставляя белое брюхо следующему удару, который незамедлительно последовал. Тварь  зарычала и, развернувшись ,сбила Эльту с ног ударом массивного хвоста. Девушка от души чертыхнулась - левая рука оказалась распорота об острый белый шип на конце хвоста. Эльта зашипела от боли - сквозь сочащуюся из раны кровь слегка виднелась кость. "Замечательно, просто чудесно". Говорят, на войне, в разгар битвы, воины, не чувствуя боли,  продолжают рвать врага зубами, и только потом, успокаиваясь, обнаруживают ,что из сердца у них торчит стрела. Неизвестно, насколько это близко к истине - во всяком случая, Эльта очень ясно ощущала свою боль, и это злило её еще сильнее. Утешало, что противник её так же находился в незавидном положении, и тщетно балансировал на краю каменной платформы, стараясь одновременно нанести как можно более сильный удар девушке и не свалиться при этом в озеро лавы, разверзнувшееся внизу. Эльта злилась, очень злилась. Женщина в ярости страшнее, чем можно себе вообразить, и  змей испытал это на себе - когда ярко-оранжевая, с синевой, вспышка, ударилась о его грудь и сбила с ног. Стражник не удержался на самом краю и улетел камнем вниз, под аккомпанемент собственного оглушительного крика.
Эльта без сил свалилась на землю, тяжело дыша и пытаясь подавить головокружение. Никогда еще пирокинез не отбирал столько сил. Когда же она осмотрела заодно и пострадавшие конечности - подвернутую ногу, распоротую до кости руку, ей захотелось прыгнуть в вулкан вслед за стражником, но она сразу же отмела подобные мысли - ведь, если подумать ,после смерти она должна попасть туда же, откуда сейчас пытается сбежать. Эльта закусила губу и, скрепя сердце, оторвала длинную полоску ткани от платья. Затем как-то совсем по-детски подула на рану (забавно ,но от этого и вправду стало легче), и, как могла, перевязала раненную конечность, время от времени помогая себе зубами.
"Итак, подсчитаем потери. Платье фиолетовое, длинное - безнадежно испорченно. Правая нога - подвернула. Правая рука - длинная царапина. Левая рука - практически не функционирует. Замечательно, просто прекрасно".
Рана саднила немилосердно.